Содержание здесь
Следствие по уголовному делу полковника Х. тянулось ровно год. Поскольку статья тяжкая, то уголовно-процессуальный закон, к сожалению, позволяет тянуть дело о наркотиках так долго. Прокурор Андреев (однофамилец моей коллеги – адвоката) и сокамерники Х. сильно удивлялись этому делу, говоря, что оно чуть ли не единственное в Москве, а среди сокамерников были знающие люди,- в том числе бывшие прокуроры и следователи.
Обычно следствие по 228 идет 2 месяца, поскольку 90% обвиняемых выбирают особый порядок производства по уголовному делу.
Большую часть, из этого года следствия, по делу попросту ни черта не делалось, ранее мы писали, что 5 месяцев следователь М. только продлевал сроки расследования и ежемесячно срок содержания под стражей.
Ранее мы писали и о том, как следователи С. и М. фальсифицировали материалы уголовного дела, вынося постановления датой ранее даты вручения ходатайств, уничтожали материалы уголовного дела, не приобщая доказательства защиты, отказывали в проведении необходимых экспертиз и исследований, отказывали в истребовании из ЭКЦ УВД по ЗАО ГУ МВД России по г. Москве важнейшей части заключения химической экспертизы – хроматограмм и прочее.
Следующим следователем стала майор К. Она энергично взялась за проведение следственных действий: проводила дополнительные допросы, очные ставки с сотрудниками уголовного розыска и ФСБ, но также отказывала в истребовании и приобщении хроматограмм, не признавала заключение химической экспертизы недопустимым доказательством, в связи с отсутствием в нем важнейшей составной части – хроматограмм.
После двух следователей – раздолбаев, майор К. казалась моей коллеге адвокату Н.В.Андреевой порядочной и профессиональной. Я же не соглашался, полагая, что в системе не может быть порядочных людей, поскольку естественное состояние системы – это выдавливать из себя порядочных людей. Таким способом система стремится к равновесию и несаморазрушается.
Следователь К., как и предыдущие следователи, понимала, что дело заказное, что Х. не виновен, но ничего с этим сделать не могли. Ибо они находятся в системе и приказ начальства для них важнее родной матери (если она у них конечно была). Что любопытно: у самой К. был осужден к лишению свободы супруг, также служивший в органах. Однако она и после этого продолжила служить этому Левиафану, из-за пенсии ли, по привычке ли, или по состоянию души, поди разбери.
Однако следователь К. продержалась недолго, всего два месяца. И вот на сцену поднимается один из главных, но мелких злодеев – следователь лейтенант Р., сатанист с амбицией стать министром внутренних дел, если не посадят (так он сам об этом писал на странице ВКонтакте).
После принятия дела и встречи в СИЗО следователь Р. нам прямо заявил, что намерен поскорее закончить дело, не смотря ни на что. Видимо такую установку получил от начальства – старшего лейтенанта Ш.
Вообще интересная тенденция: лейтенанты расследуют дела в отношении полковников, а генералов в тюрьме строят и тренируют сержанты. Логично предположить, что маршал, попади он пенитенциарную систему в качестве клиента, чистил бы сапоги только рядовым.
Мы сразу же заявили об отводе такого следователя, по основанию личной прямой или косвенной заинтересованности в исходе дела, а именно в силу служебной зависимости и карьерных интересов. Попросту хочет выслужиться, а не проводить расследование, проверяя все версии случившегося.
Вообще жалоб много было написано на следователя Р., его фамилия звучала в высоких кабинетах, как сатаниста и монархиста, очищающего общество от грязи, будущего министра МВД (все его слова), но кроме выговора он, к сожалению, ничего не получил. Сейчас продолжает «службу» в другом отделе МВД Москвы.
Приступив к расследованию Р. решил пойти на преступление. Да не один, а в группе лиц по предварительному сговору и привлек к осуществлению своего преступного замысла дознавателя К., о которой мы писали ранее, в связи с тем, что она заполняла протокол.
А дело было вот в чём.
Внимательно изучив протокол осмотра места происшествия следователь Р. обнаружил, что осмотр места происшествия производился при естественном освещении, а 23 декабря в 21:30 минут уже очень темно, то есть осмотр производился в темноте. И он решил дописать после слова «естественное» слово «смешанное» в скобках.
После слов «осмотр проводился с помощью технических средств – цифрового фотоаппарата» он решил дописать марку и модель фотоаппарата – Olympus FE4030.
В протоколе осмотра места происшествия (т.1 л.д.14) указано, что изъято: «… один полиэтиленовый сверток с сыпучим веществом серо-зеленого цвета, упакованный в бумажный конверт коричневого цвета, один полиэтиленовый сверток с сыпучим веществом серо-зеленого цвета, упакованный в бумажный конверт коричневого цвета…».
Позднее появилась запись: «, предмет, похожий на пистолет, с магазином и десятью патронами, упакованный в картонную коробку, крышка красного цвета с надписью «Coca Cola»».
В заключении эксперта №50 от 25.01.2015 года (т.1 л.д.68) указано, что: «…Внутри файла-пакета находится крышка из полимерного материала красного цвета с текстом «Coca Cola…» и измельченное вещество растительного происхождения массой ,60 г (объект №1)….»
Внимание вопрос! Каким образом крышка попала внутрь файла-пакета, если с места происшествия она не изымалась, а запись об ее якобы изъятии появилась в протоколе осмотра места происшествия позднее? И изъята крышка, согласно более поздней записи в протокол, отдельно, а не внутри файла-пакета?
Про изъятие пистолета и патронов к нему, следователь также не мог не дописать. Слишком уж бросались в глаза постановление о назначении и заключение баллистической экспертизы, не признавшей это оружие о боеприпасы боевым.
Это протокол ДО ФАЛЬСИФИКАЦИИ
А это после «незначительных дописок», как это назвали все суды
Вообще протокол содержит 10 (десять!!!) не оговоренных исправлений, зачеркиваний и дописок.
Установить эти дописки и поймать за руку преступных следователя с дознавателем удалось благодаря ежемесячному прочтению арестных материалов (арест продлевался ежемесячно), в которых был первоначальный текст протокола, без дописок.
О фальсификации протокола защита заявила в суде, обоснованно полагая, что на следствии еще раз пойдут на преступление и попросту заменят протокол.
Но и в суде защита подготовилась, пригласив нотариуса в уголовную канцелярию суда для фиксации и заверения изменений, произошедших в подлиннике протокола по сравнению с заверенными копиями, находящимися в арестных материалах.
Как оказалось – неслучайно, поскольку судья Б. всячески пытался обезвредить эти доказательства, заставив написать объяснительную работников канцелярии, что нотариуса не было в канцелярии.
Но, затем решив, что это не спасет положение, и что если и нарушать закон, то до конца, приобщил копию первоначального протокола в материалы уголовного дела, заявив об этом в судебном заседании. А в приговоре просто написал, что протокол не фальсифицирован, а незначительно дописан, что не влияет на его допустимость, как доказательства!
Несмотря на заявление в Следственный комитет, о совершении следователем Р. и дознавателем К. преступления по фальсификации доказательства уголовного дела по обвинению в тяжком преступлении, им за это ничего не было.
Система бережет своих детей. До поры, до времени…
Продолжение следует…